Сегодня я кушала чахохбили и пила чай с конфетами "Блэк Мэджик", что в переводе с английского означает "Черная Магия". До и после обеда читала про дизайн классов в UML и C#. Еще мне позвонил агент и назначил телефонное интервью на четверг. Держите за меня кулаки! (этот смайлик в данном случае символизирует кулаки покрепче). Вот такие полдня.
Сегодня кушала камбалу с салатом из чери-томатов и лука и молодой отварной картошкой. Пила сок из мандарина и лайма. До камбалы читала книжку, в которой написано про массивы, индексы и их декларацию. После камбалы продолжила чтение под чай с печенюшками. Уже миновал полдень.
Протирая от пыли предметы своего «алкогольного бара» сегодня утром, наткнулась на бутылку, содержимое которой (весьма дорогой Порт 2004 года) нынче едва достигает трети пол-литрового сосуда. Этот Порт мне никто не дарил, сама купила, но не для того, чтобы почти нетронутая бутыль была вечным украшением моего бара, конечно же, и не для того даже, чтоб ее сразу же выпить (порт я уважаю, но пью крайне редко). Я купила ее для того, чтобы замочить некий Камберленский соус, в котором Порт должен быть обязательным элементом.
Вот если вы на тот самый рецепт еще раз посмотрите, то убедитесь, что Порта для него нужно – 1 стакан. Звучит как пустяк, да – подумаешь, стакан, чего такого. Но не говорится при этом, по сколько миллилитров стакан должен вмещать. И мои-то стаканы – по своей кубатуре такие щедрые, что заполнив один, как положено, по рецепту, в 0.5 литровой бутылке осталось того самого Порту на треть, не более.
Самое неприятное, что соус-то Камберленский получился… ну не то, чтобы совсем дерьмовым, но весьма непримечательным. Я так и не поняла, зачем для него нужно было использовать такой дорогой напиток, как Порт 2004 года. Вполне подошло бы дешевое красное вино (хоть даже уже и простоенное), и можно было бы сахару добавить, если что. Результат вряд ли хуже был бы: больше половины того соуса у нас после обеда с окороком, как сейчас помню, осталось, но использовать его на обед следующего дня уже не хотелось совсем. Вылили, в общем, соус тот в унитаз. Хоть и был дорогой Порт.
А вы когда-нибудь расходовали дорогие напитки (ну, или не напитки, а другие какие-нибудь компоненты) на рецептуру того, что ранее не готовили – то, что в описании выглядело, вроде, красиво-заманчиво, а в результате выходило таким, что или не впечатлило совсем, или, еще хуже – сразу же в унитаз? Вот я хоть с тех пор из той бутыли сама порт не лила пила, но жалко, что он потом вместе с соусом в унитаз отправился всё равно.
Сегодня Гейб Сидорофф предложил пополнить кулинарный словарь термином «кушлет», когда я, в ответ на его вопрос «что это такое», проверила, что этот термин пока там отсутствует.
Гейб предложил погуглить. Я не заставила Гугл ждать. А Гугл – меня ждать не заставил, но выдал всего пару страниц за запрос. Во всех случаях «Кушлет» вернулось как имя собственное, а вернее фамилия разных лиц, среди них: гитарист в составе вокально-инструментального ансамбля, начальник Днепровского райотдела милиции и некто под номером членского билета 47. И никакого намёка на кулинарию вообще.
Когда я строго спросила у Гейба, откуда он взял этот термин, и что сие значит, Гейб ответил, что от своей мамы. Когда Гейб Сидорофф и его старший брат (тоже Сидорофф) были совсем молодые, мама готовила им «кушлет»: вареное (до состояния золотистой густой карамели) сгущенное молоко, намазанное на булочку. Гейб вчера сгущенки купил. Сегодня, небось, кушлет кушать будет.
Пока я наш общеупотребительный словарь термином, на который сам Гугл выдает лишь фамилии, воздерживаюсь. Пусть «кушлет» пока в «Кулинарном Ежедневнике» поживет.
Ровно двадцать один год назад я вышла взамуж за Гейба Сидорова, и сегодня по этому поводу ела:
1) Куриную печень (т.е. то, что мы примерно и ели в то время). Купили вчера в Асде по случаю. Асда находится в Хай Викаме рядом с кинотеатром Empire, куда мы, в честь предстоящей годовщины, но вопреки анти-монархическим взглядам Гейба, ходили смотреть King’s Speech. Хорошо, что заехали в Асду после кино, потому что в нашем Теско куриной печенки нет днем с огнем.
2) Красные яблоки из той же Асды (в нашем Теско яблоки иных сортов, куда менее вкусных). Всего мы купили пять, почему-то, яблок, я съела три.
3) Пила чай с кексом, купленным в Асде. В нашем Теско таких кексов нет.
4) Закусывала любимейшим шоколадом «Грин энд Блек» с вишнями, купленным в Асде. В нашем Теско есть «Грин энд Блеки», а темных с вишнями – днем с огнем.
Асда (ИМХО) лучше, чем Теско. На этом заканчиваю сегодняшний пост. Да здравствует Георг Шестой.
Уж что-что, а рыбу я люблю незатейливо. Чтобы ощущался вкус самой рыбы, а не приправ и прибамбасов, которые могут быть использованы в рецепте. Если рыбного вкуса мне не хватает самого по себе, я лучше разбавлю гарниром. И потому мой рецепт для большинства рыб прост: рыба, вода, перец-соль. Иногда лавровый лист.
Иногда лук. Плюс, масло, да, – растительное или сливочное. Но это всё. Лимон подается отдельно, когда рыба уже готова. Но у каждой рыбы есть свои особенности приготовления. Я вот отлично знаю, например, как лучше всего приготовить треску. А вот тилапию сама не готовила. Надеялась, что Инет мне подскажет (раз уж нужными рецептами не обзавелись пока на Фотокулинаре). Но на всех маститых кулинарных сайтах рецепты тилапии – крайне затейливые. Да еще и начинаются словами: «Филе тилапии разморозить…» А что если у меня не филе, и не замороженная, а отличная цельная свежая рыба? Как ее приготовить-то? Может, знает кто?
В принципе-то сегодняшнюю тилапию мы уже съели (кушать очень хотелось, я ее просто, завернула в фольгу с куском масла, солью и перцем, да подержала в духовке минут 15). А может, я этим способом убила весь вкус? Вообще-то вкусно было, хотя и костисто, но во-первых, я не уверена, что не могло быть еще вкуснее, а во-вторых, Тиба не стала есть.
Я вот думаю – а не переименовать ли мне «Кулинарный Ежедневник» в «НеКулинарный Ежегодник»? По регулярности моих постов куда больше бы подошло. Тем не менее, сообщаю, что новогодних резолюций о том, чтобы писать сюда чаще/реже/умнее/кулинарнее и т.д. и т.п. я не приняла, ровно, как и других резолюций.
Ой, нет, вру. Я приняла резолюцию обновить гардероб. С этой целью сложила часть одежд, которые пылятся без дела в шкафу в целлофановый мешок, чтоб отнести в черити-шоп. Сложила я их в первый день нового года, но воз и ныне там. Еще я приняла резолюцию найти себе новую, интересную (и само-собой, хорошо оплачиваемую) работу. Но пока не решила, кем хочу быть («я б в кондитеры пошел, пусть меня научат»). Может, у кого-то есть ко мне деловые предложения? Или странные мысли, к деловым отношения не имеющие? Так вы мне их сообщите, вдруг да пригодятся.
И еще сегодня я покупала яйца (это к новогодним резолюциям не относится, просто у нас дома яйца кончились). Покупала вообще-то не только яйца, а помимо них еще стейк, молоко, хлеб, йогурты, две связки мандаринов за цену одной… Но, беря яйца, открыла коробочку, с удовлетворением отметив, что яйца крупные. А потом встала в кассу в очередь за тётей, которая покупала много всего. И яйца она покупала тоже. Другого сорта. У нее были в зеленой коробочке по фунт восемьдесят девять, а у меня в желтой по фунт шестьдесят.
И вот кассирша – уж такая добросовестная попалась! – открыла тётину (зеленую) коробочку яиц – посмотреть, не побитые ли. Подозрительно очень посмотрела. Просканировала. Положила коробочку на конвейер. Снова взяла коробочку в руки: нет, мол, не верю, что не побитые! Перебрала каждое яйцо и нашла трещинку в одном, вскрикнув победительно: «Ага! Я знала! Я знала!» Отложила коробочку в сторону, где у нее лежала уже гора коробочек с яйцами, нажала на кнопочку. Пришла негритяночка, кассирша ей выкрикнула гортанно: «Шесть штук за фунт восемьдесят девять, Фри-реинж!» (Возможно, Фри- реинж – это такое негритянское имя.) Негритянка ушла, а тётя получила свой чек, уложила упаковки с продуктами в тележку и села на скамеечку.
Когда дошла очередь до моих яиц, кассирша открыла и мою коробочку, хоть и были они на двадцать девять пенсов дешевле. И тут же победительно вскричала: «И тут трещина!»
«Где? Где?» – поинтересовалась я неуважительно, мне эти яйца вообще-то вполне нравились.
«А вот, сверху, видите? – показала кассирша. А тете, у которой она первой яйца забрала, той, что в сторонке сидела на скамеечке, добавила, – а у этой леди (это она про меня) трещинка на яйце сверху!»
Вновь возникла негритяночка Фри-реинж, кассирша ей выкрикнула: «Шесть штук за фунт шестьдесят!», но по имени ее больше не называла.
Фри-реинж вернулась через минуту с двумя коробочками яиц – желтой и зеленой. Зеленую отдали тёте, желтую – мне. Что вот только будет кассирша с такой грудой коробок, где куча небитых яиц, делать – ума не приложу.
Сижу себе в кабинете, ничем полезным не занимаюсь, хотя дел, все-равно, что планов - куча несусветная, а я волыню. Гейб спрашивает угодливо - не поднести ли мне чего-нибудь ко столу (письменному) зажевать между делом. Если бы я сладкое не бросила, он уже принес бы конфет с чаем. Дважды. Но без конфет и чай, соответственно, менее интересен, поэтому я попросила его принести мне мандарин.
А Гейб апельсин принес. А апельсин просто так, вручную, без ножичка, без салфетки - кушать очень неудобно, скажу я вам.
Я сегодня заблудилась. Вернее, не то, чтобы заблудилась, но хотела найти одно, и не нашла. Вместо того, что хотела найти, довольствовалась чашкой капучино (с тертым шоколадом, да, но зато без сахара) в Косте на своей Хай Стрит.
А найти хотела какой-нибудь маленький закуток в небольшой деревне Сондертон, чтобы продолжить своё «научно-популярное исследование» по кофейням Букингемщины. Деревня Сондертон недалеко от нашего городка, пешком можно дойти. Но всё дело в том, что пешком я туда ни разу не ходила. И останавливалась, проезжая на машине, только один раз за почти 4 года проживания в этом графстве. Позапрошлым летом мы с Людмилой заезжали в паб (не помню название, как всегда, но он находится прямо на основной трассе между Вест Викамом и Принцес Рисборо). Паб нам понравился, атмосферой, едой, хозяйским лабрадором, который клянчил у нас гамбургеры – но сейчас речь не об этом пабе, и исследование у меня не пабное на сей раз, а кофейное.
Ну так вот, гуляя сегодня по пасмурным улицам своего городка пешком, я недалеко от железнодорожной станции увидела указатель: Сондертон – полмили. Чего бы ни прогуляться полмили пешком, да тем более, по маршруту, по которому не ходила еще? Всё разнообразие. Я пошла. Пешеходная часть быстро закончилась, и добротные коттеджи, что потянулись вдоль одной стороны большого поля, были достаточным свидетельством того, что я уже оказалась в Сондертоне. Посмотрела на навигатор в телефоне: точно. Я пошла по пустынной проезжей части вдоль тех домов и оказалась в пустыре. «Поверну обратно, дойду до развилки, пойду по другой дороге», — решила я. Так и сделала. Но и другая дорога имела лишь добротные коттеджи, только уже с двух сторон, пустынную проезжую часть, отсутствие пешеходной и ни малейшего намека на близлежащие кофейни.
Я снова достала навигатор, и он сообщил мне, что я нахожусь в деревне Монкс Рисборо, которая, по моим географическим представлениям, должна находиться совсем в другой стороне. Я разочаровалась, потому, что помимо отсутствия правильной навигации (либо моих географических познаний), стал накрапывать мелкий дождик, и начала ныть чувствительная к плохой погоде спина.
«Ладно, может, еще съезжу в Сондертон ради своего научно-популярного эксперимента на машине», — решила я и вернулась на Хай Стрит своего городка. Помимо Косты там есть еще две кофейни, которые стоит-таки посетить ради моего эксперимента, и в одной из них я, кстати, не была еще, хотя внешне она меня привлекает слабо. Но эксперимент есть эксперимент. В той самой малопривлекательной кофейне, что на углу улицы было достаточно много народу, так как недорого поесть там тоже можно (типа сэндвичей), и уже наступило время обеда. Я отправилась в Косту.
Сидела у окна, пила капучино и читала “The Guernsey Literary and Potato Peel Pie Society” – книжка, в которой мне были обещаны «взрывы хохота». Но первый раз засмеялась вслух, когда дошла до страницы 40, и вот над чем:
[q]
She attacked the good taste of our dear (though dead) Queen Victoria. Doubtless you know of the huge memorial Victoria had built for her beloved consort, Prince Albert. It is the jewel in the crown of Kensington Gardens – a monument to the Queen’s refined taste as well as to the Departed. Juliet applauded the Ministry of Food for having ordered peas to be planted in the grounds surrounding that memorial – commenting that no better scarecrow than Prince Albert existed in all England.
[/q]
Кто видел золотой монумент Принцу Альберту в Гайд Парке, тот, несомненно, этот юмор оценит.
Вот не поверите, а я бросила кушать сладкое. Совсем. И, может быть, даже НАСОВСЕМ. Меня эта мысль настигала иногда – не жрать чересчур много сладкого, особенно, когда глядела на себя в зеркало. А вот прочитала намедни в книжке, где главный герой Оуэн Мини, который курил по пачке «Кэмела» в день, просто взял и бросил – не растягивая последнюю пачку, а в одночасье – раз – и всё! И вместо этого стал пить пиво и бегать каждый день. Он готовился к подвигу. А мне подвиг нафиг не нужен, мне бы фигуру сберечь. Но поняла я, что главное в деле «бросить» — это бросить. И не важно, сколько у вас при этом сигарет в пачке конфет в кухонных шкафчиках или Джаффа-кейков или недоеденных фереро-роше из последней из той коробки, которых вы купили две за цену одной. Если растягивать, или сократить --(«есть по одной в день, потому что ТАК НАДА», — как уверяет меня добрый дядюшка Гейб, соблазнительно разложив несколько сладких штук на самых видных местах – то это, уверяю, лишь снова до первой сигареты печенинки или конфетки.
Я бросила кушать сладкое, даже чай пью без ничего (если не считать цитрусовых корочек и ложки меда в нем) – не знаю, продержусь ли до нужной жопы фигуры, и не начну ли снова потом.
Раньше я свой капучино покупала в сети кафе «Прет а манжер» по пути на работу около 9 часов утра с понедельника по пятницу. В марте нынешнего года в одном из инвестиционных банков Сити мне было сказано, что для меня там не хватает работы, хотя капучино в разных «Претах» хватает на всех. И меня отправили «на скамью», что в переводе с языка мне подобных означает «делай, что хочешь, но на работу, пока не вызовут, не приходи». И я задумалась о том, что теряю и что приобретаю в результате таких перемен.
Однозначно, я теряла свой капучино в «Прете» в 9 утра каждый божий рабочий день. Что я приобрела взамен? Не менее приятное чувство отсутствия необходимости рано вставать. А с этим и обязательности принимать душ, например. Или прихорашиваться, накладывать косметику. И еще приобрела преотличное чувство полного отсыпания. Но кофе хотелось хорошего.
«А не ходить ли мне по утрам пить его в какое-нибудь кафе из наших деревенских?» – подумала я. В одном из них, я точно знала, варили преотличнейший кофе, а еще по утрам там можно было писать на лептопе роман. Но посещать кафе мне было в облом.
И стала варить себе кофе сама. А заодно переоценила еще несколько ощущений, приятных вполне: запах свежего кофе в доме не ранним, а поздним утром, отсутствие необходимости пить его при полном параде (какая там нафиг косметика, если можно было из пижамы не вылезать целый день?), пить его при солнечных лучах в саду возле пруда, пить, читая книжку, не спеша, пить рядом с Тибой… Кстати о Тибе: одно из самых приятных моих ощущений – это мурлыкающая Тиба у меня на коленях или на моем животе, когда я еще не совсем проснулась, и мне, как и ей, не надо спешить…
Однако, когда сидишь «на скамье» к ощущениям позитивным добавляются малоприятные. К ним относятся, например, ощущения «никому-ненужности» (если не считать Тибы, но я вообще о работе). И еще ощущения «пустой-траты-времени» (а вот ведь и правда – другая б женщина на моем месте занялась йогой, ходила б в плавательный бассейн, тем более, что в трех шагах, изучала бы профессиональные навыки, которые пригодились бы для поиска новой работы, продала бы сайт «Фотокулинар» за миллион, и – да-да: ходила бы пить кофе в одну из деревенских кафеен. Это бы все к приятным ощущениям относилось бы… хотя с профнавыками вопрос не решен). Я же продолжала поздно вставать и писАть роман. И у меня выходило плохо. И иногда не писАлось. И к плохим ощущениям добавились еще несколько: своей полной бездарности, бездуховности, обломовщины и невезения.
Да, кстати, о везении. Это очень приятная штука, небось. Хотя, не знаю, что обозвать везением: внезапный выигрыш в лотерее? Или исполнение ранее озвученных желаний? Я как-то раз (давным-давно, и, должно быть, была в нетрезвом состоянии) озвучила свое странное желание подруге Би – стать крестной матерью ее первенцу. Однако, когда мое желание исполнилось, сколько-то месяцев после того спустя, о «приятности ощущения» речи не было. Би сказала мне: «Ты скоро станешь крестной!» И я возмутилась: че это она? Мне бы радоваться: ага, желание ведь исполнилось, но мне было не по себе, по разным причинам, одной в том числе было то, что к исполнению того (своего же желания) я не приложила никаких усилий вообще.
24-го ноября в 17.30 я закончила свой роман. Во всяком случае, я закончила ту его стадию, не достигнув которой ему не стоило видеть свет. Работа с ним предстоит еще, но, если я не смогу по какой-либо причине еще осуществить, то по крайней мере, у меня есть приятное ощущение того, что завершила то, чего больше всего боялась НЕ завершить. Теперь можно с чистой совестью вернуться ко всем прочим проектам: изучению профнавыков (и поискам новой работы), продаже Фотокулинара (или поисков правильных партнеров), йоге, и главное – к кофе в кафе на Хай Стрит.
Отправляясь в одно из них, под названием «Антон Хазелль», что у нас в Принцес Рисборо, я думала, что буду делать это, может быть, даже через день, пока не вернусь в Сити. И не только в «Антон Хазелль». Я изучу на вкус все капучино в маленьких кафе близлежащих деревень в радиусе 20 миль. И назову самый лучший. И начинать такой проект – весьма приятное чувство.
С тех пор, как меня лишили возможности пить капучино из «Прета» по утрам, прошло много недель. Я подвожу итоги. Самое лучшее чувство – это чувство достигнутой цели. Но только той, к которой приложены усилия. Много усилий. Усилия ого-го.
Мандарины у меня всегда считались сезонным кушаньем. Да и не только у меня, небось. Вспомните свое школьное детство, ровеснички мои (да и не только ровеснички). Как только на уроках начинал разноситься по классу запах мандариновой кожуры, значит какая-то жадина втихушку мандарин под партой чистила приближался Новый год – всеобщий лучший праздник. А тут еще Екатерина Март подбодрила прекрасными Дедами Морозами с яйцами (шоколадными), что мы с Гейбом сегодня во время утренней прогулки взяли да купили в Марксе Спенсере мандаринов две упаковки за цену одной. И я их сейчас ем. А Тиба сидит у меня на коленях. И настроение – несколько новогоднее, да. Может быть, еще и потому, что завтра обещают снег, и у меня горят уши, как с мороза. Хотя почему как? Мой смарт-фон показывает минус три за бортом, так что Тиба на коленях и теплые батареи – очень неплохое сочетание к мандаринам.
Еще приближение Нового года я решила отметить двумя событиями. Во-первых, вчера в 17.30 завершила первую редакцию своей книги. И ко второй (последней) не буду приступать два месяца, и даже читать не буду (надо учиться отдыхать от своих опусов). Я разослала копии рукописи всем, чье мнение хотела бы услышать до того, как роман будет опубликован. Но, возможно, кого-то не учла (имею в виду тех, кто изъявил бы желание сам поучаствовать в этом процессе). Если таковые среди вас есть, сбросьте мне сообщение в личку, пожалуйста.
Второе событие – это покупка нового десктопа. (Нетбук у меня уже есть, но пока не очень нужен, а десктоп, очень.) Так что у меня вопрос-просьба к тем, кто обитает в Юке и знает кое-что о компьютерах: кто, может, слышал, где сейчас лучше всего компьютеры покупать (в плане скидок и прочего). Дайте знать, если что. Заранее мерси.
Друзья мои, я люблю Хэллоуин, но боже-меня-упаси – не люблю тыкву. Уж я ее в каких только вариациях ни пробовала в предыдущие Хэллоуины: блинами, запеканками, дольками запеченной с медом и без, даже (ДАЖЕ!) пробовала однажды суп тыквенный (на кашу меня б никому уговорить не пришлось, и не пытайтесь на будущее). Единственное, что я смогла есть с хорошим аппетитом из тыквы – это салат. Она там была протертая, и кажется, я еще добавляла туда тертое яблоко и лук. Чем заправляла, не помню уже. Если не ошибаюсь, это было три Хэллоуина подряд, то есть, когда еще не было Фотокулинара.
К чему это я? Хэллоуин уже прошел, все тыквы съедены и выкопчены «Джек-лантернами», до следующего урожая еще далеко. Но вот сегодня утром открываю вред-ленту в ЖЖ (всегда это по утрам делаю, прежде чем к другим делам приступить) и там нахожу ну просто офигительный тыквенный рецепт – к тому же из таких тыкв, которые я видела у нас в продаже разве что на Баро Маркете или в Вейтроузе (кто-то сам выращивает мелкие, конечно, но из меня – вы уже знаете – какой нафиг садовод). И главное в этой тыкве – что вы думаете?
Правильно, угадали. Мясо! А к нему также – ананасы, нектарины, красный перец, лук, мелкие шампиньоны, зелень и не забыть (не забыть!!!) красное вино. М-ммм…
Кто подаст мне идею, как такое же блюдо приготовить без тыквы, но, чтоб было красиво и вкусно, тому я дам приз. Призы на Фотокулинаре теперь по Хэллоуинам (и по другим праздникам) будет утверждать вот эта ведьма. Она недавно тут ко мне залетела прямо в окно и решила остаться тут жить.
Не бойтесь, не огнестрельное и не какое-то другое, которого кому-то в моих руках бояться можно (разве что если размахнусь этим орудием со всей силы да жахну кого-нибудь по башке, да и то, небось, только шишками отделаетесь). Это моё новое орудие труда, которое я купила себе, вместо шампанского, чтобы отпраздновать наиважнейший этап моего творческого развития: вчера я завершила последнюю главу в нашем с Людмилой первом (и наверняка, тоже и последнем) романе.
Ну что, ура?
Можно орать, да. Мы с Тибой вчера полночи орали, она от счастья даже стукнулась об тумбочку головой, а потом ушла на кухню в очередной раз подкрепиться сухим Филипсом.
Надо бы, конечно, по этому поводу шампанского, ох, как надо. Я ж думала, что этого не заслужу – мол, просто не закончу. А вот оправдала свои ожидания. Но шампанское пока не пью лишь потому, что еще очень много работы – главу-то последнюю я хоть и написала, но она еще не редактирована совершенно, да и во всех остальных главах нужно будет вносить еще множество исправлений и подчисток. Именно для того и купила себе новое орудие – вдруг да придется мне опять ездить на поезде по утрам-вечерам, мой старый лептоп для таких поездок уже не годился, в чем я убедилась во время своего последнего визита к дантисту в Лондоне.
Планирую последующие недели две (может, больше, но хотелось бы меньше) провести в ударном редактировании всего романа, причем желательно это делать на основном (не новом) орудии, т.к. маленькое – специально для передвижных вариантов, в которых, помимо всего, еще и очень мало времени. Шампанское (и икра) будут наличествовать, я думаю (как для меня, так и для всех, кто в той или иной степени помогал и еще поможет осуществить мне этот проект), как только окончательный вариант будет предложен широкой публике (либо в печатной продукции какого-нибудь издательства, либо на Интернете – планируется строительство особого сайта, посвященного этой книге).
ЗЫ: Добрый дядюшка Гейб сказал, что орудие мое крайне неудобное. И он таким пользоваться бы не стал, разве что если б в доме перегорели все остальные компьютеры.
Помните, я рассказывала, как закупила хороших сухих вишен на вокзале Малибоун, и началась моя грандиозная подготовка к торту с пьяными вишнями? Ну, так вот, решилась я тут доложить, что из этого получилось.
Докладываю: не получилось ничего хорошего, если не считать отличнейшего ликера а ля Мараскин, который настоялся на бренди «Три бочки» с 300 граммами сухих вишен. Настаивалось всё это почти 2 недели (чем дольше настойка, тем лучше ликер, жаль, что его получилось совсем мало). А потом выбралась в кое-то веки в магазин «Теско» и купила: яиц, муки, йогурта, масла, сахар, какао, орехов… еще какой-то ерунды по ходу (типа туалетной бумаги и краски для волос, но это уже к делу не относится).
Первой моей неудачной попыткой вышел бисквит, хотя я тесто взбивала долго и тщательно (белки с желтками отдельно и пр.) Я наблюдала за ним сквозь прозрачную дверцу духовки – бисквит отлично поднялся, стал пышен, румянен и очень красив на вид, но, как выяснилось, чуть позже, всё же тяжеловат и не пропечен. Думаю, все дело было в том, что раньше я не пекла бисквитов аж из 7 яиц, обходилась коржами по 3 яйца в каждом (кстати, если у кого есть какие секреты по выпечке настоящих легких бисквитов, давайте сюда!).
Затем я слегка опьянела, пробуя несколько вишен. И у меня поднялось настроение (что бывает крайне, крайне редко, ну, это вы знаете и без меня) и, начиная взбивать крем блендером, я запела (не по теме, а просто так, в голову стукнуло): «Полюби, Любашенька электрика, пока меня током не уби-ииило-оо!» Что вы думаете? Только допеваю куплет, как блендер начинает дымить черным дымом, а потом хлопает у меня в руках, что аж дрожат ладони и всё воняет – и перестает работать, естественно.
Крем, выходит, взбился лишь наполовину. Но это было лишь полбеды. Вторая её половина была в том, что масло, которое я купила накануне в «Теско», оказалось солёным! Не посмотрела на этикетке…
В общем, вот такой у меня получился торт. Даже не стала фотографировать, ну нафиг. Гейб, правда, ел, говорил, что вкусный. Я тоже ела, угощала Анжелу. Тиба не стала есть.
Выпал мне случай вчера побывать в Лондоне – ну, думаю, чем не оказия закупить сухих вишен (в нашем-то «Теско» их уже сто лет не продают, а на вокзале Малибоун - пожалуйста). Купила я их чуть более триста грамм на шесть фунтов пять пенсов, села в поезд, домой поехала.
По пути, не заходя домой, как была – в солидных туфлях и с ноутом, зашла в местный наш «Теско». Корзин-каталок не стала брать, так как ноут не слишком тяжелый, а что надо было взять в магазине – знала абсолютно точно. Сначала направилась в отдел таблеток и выбрала обычную желтую пачечку Анадина. Затем, с ноутом в одной руке и с Анадином в другой, направилась в отдел вин и спиртных напитков.
«Мне нравится ваша теория! – расхохоталась вдруг работница отдела. Она заполняла полки бутылками бренди «Три Бочки» – как раз то, что мне было нужно. – Пачечку таблеток, всё аккуратно запить чем нужно – и больше никаких проблем!»
«Мне тоже!» – оскалила я в ответ красивые белые зубы (только что от дантиста). Работница винного не в курсе, конечно, что Анадин мне нужен от головы (двух таблеток хватает на день), а «Три бочки» для пьяной вишни.
Очень скоро я с этой вишней буду делать торт (предвкушайте фотки). А пока расскажу вам еще немного о том самом вокзале Малибоун, где сухие вишни продаются.
«Имей совесть, возвращайся домой!» – впечатала Танька и отправила СМС по назначению. Уже два дня она ругалась по телефону с Ди, а сегодня в придачу повздорила с Робином. Неприятности и без того на неё сыпались целое утро: пролила чай на ноутбук, прожгла утюгом блузку, оставила дома очки – спохватилась лишь в поезде, который, к тому же, безбожно опаздывал. Сбой отлаженного расписания на этом маршруте вообще был событием из ряда вон: поезда тут ходили точнее, чем часы, будто соревновались с собственной рекламой на огромных вокзальных щитах: «ДА – 99% наших поездов прибывают чик-в-чик! Но НЕТ – вы не в Швейцарии!»
Безвкусно оформленные щиты вечно мозолили ей глаза: это какой же горе-рекламщик такое придумал? Какими никем ранее не замеченными опозданиями поездов исчислялся недостающий процент прибытий «чик-в-чик», и причем тут Швейцария?! Можно подумать, что в Англии каждое своевременное прибытие поезда – это само по себе чудо магии, дивитесь, мол, пассажиры, щипайте себя за разные части тела – это не сон и не мираж, радуйтесь.
Танька была в дурном настроении, да и прочие пассажиры радости не демонстрировали. Её сердитый взгляд переходил с одного недовольного лица на другое – большинство их давно примелькалось за годы ежедневных поездок на поезде. Седоватая дама в безукоризненно-строгих одеждах; долговязый очкарик в перманентно коротких штанах по щиколотку с печатью перманентно-несчастной личности в складке между бровями; тощий парень, похожий на нарика в полосатой вязаной шапочке (он носил её, не снимая, зимой и летом); пара китайцев (муж с женой, наверное), что всегда занимала отдаленные два сиденья и спала до конечной станции; четверо в серых костюмах – лиц не видно под страницами «Гардиан» или «Таймс» – все обычные завсегдатаи уже чертыхались, явно опаздывая на работу. Поезд, будто нарочно, замедлил ход и, вздыхая, пополз по рельсам, как гигантская сороконожка. Пронеслась волна цоканья языками и сердитого шуршания газет. Из динамиков, установленных в разных углах вагона, послышалось покашливание машиниста:
– Доброе утро, леди и джентльмены.
Десятки ушей всколыхнулись и задрожали, подобно настраивающимся на нужную частоту приёмникам. Шуршание и цоканье приглушилось.
– Наш поезд опаздывает, – констатировал тем временем смущенный «передатчик», но по возобновившимся звукам вагона было понятно, что эта фраза была излишней – сами знаем, мол, что опаздывает, за кого вы нас держите, дядя? А почему вот ваш поезд опаздывает, слабо объяснить?
– Но почему он опаздывает, – внял «дядя» немому укору, – пока для меня загадка, – и завершил, несдержанно прыская, – впрочем, как и для вас!
Вслед его несуразному прысканью, весь вагон вдруг затрясся от смеха –примелькавшихся завсегдатаев будто бы подменили враз. Четвёрка в серых костюмах разразилась игривым кудахтаньем, и, словно куры крыльями, замахала … журналами «Плейбой». Седоватая дама захихикала в кулачок и закинула ногу на ногу в … легкомысленно-ветхих кроссовках. Заёрзала пара китайцев, скаля зубы на канареечных дисках лиц. Под полосатой шапочкой обнаружилась гладкая лысина, отливающая брызгами пассажирки, к которой «нарик» упал на колени, давясь от хохота. Даже «перманентно несчастный» очкарик согнулся вдвое и ржал, как конь.
«Все с ума посходили, – Танька даже не улыбалась и, поглядывая на молчащий телефон, раздражалась еще сильнее. – Что же смешного в том, что поезд опаздывает, а машинист придурок? Или тут идиоты все собрались? Ну, если так, welcome to the village, idiots*».
За окном лениво поплыли городские пейзажи, поезд почти приблизился к конечной станции, когда мобильник издал тонкий писк. «Наконец-то, ответила!» – близоруко щурясь без очков, она поднесла экранчик как можно ближе к глазам – но высвеченная смска была не от Ди: «Магия вернулась, Танька...»
<...> *** На станции Малибоун всё отсвечивало золотисто-желтым, словно над её зданием распилили крышу и впихнули вовнутрь великолепное солнце. Пропускники-автоматы весело позванивали сканированными билетами и подрагивали металлом, провожая за барьер пассажиров – одного за другим, аккуратно и резво. «Как-то всё очень странно сегодня», – озиралась по сторонам Танька, прокручивая в мозгу: «Магия вернулась… Магия вернулась…»
Она достала из сумочки проездной и пристроилась в очередь, за большим ярко-розовым чемоданом с крупной надписью: «Everyone loves a blonde*». Над чемоданом небрежно взмахнула холёная ручка с изящным браслетиком – и рядом возникло лицо в синей фуражке в полной служебной готовности: «Прошу, мадам!» Чемодан тут же переправился через барьер мускулистой рукой, взявшей под козырек вслед уплывающей вдаль «блондинке». В магнитную щель сканера просунулся Танькин билет. «Пик-пик-пик!» – тревожно пропел сканер и выплюнул проездной обратно. Металлические створки барьера глухо сомкнулись, едва не ударив ее по коленкам. «Это еще что за новости?» – удивилась Танька, еще раз всунув билет в то же отверстие. Сканер разразился писклявой репризой, створки не раздвигались.
– Мадам! – услышала она голос дежурного в синей фуражке, который пару секунд назад, обращался к «блондинке» с чемоданом с совершенно иной интонацией. – В сторонка, мадам, я желаю смотреть ваш билет.
Повинуясь, она отошла, куда было указано. Волнуясь, заговорила – многословно, надменно и вежливо:
– Вот мой билет, сэр, как видите, он действителен, полагаю, что он размагнитился, так что исправьте как можно быстрее эту ничтожную неполадку и извольте пропустить меня за барьер, я опаздываю на работу!
Высокомерным взглядом, стараясь не щуриться близоруко, она смерила станционного служащего: его темнокожее лицо расплылось мутноватым пятном, только бейджик на форменной куртке обозначился четкими буквами «Gabriel».
– Мадам! Ваш билет НЕ действУет! – «Gabriel» торжествующе поднес проездной как можно ближе к её глазам. – Вот тут должен быть дата приобретений, прописьей.
– Дата приобретения? Прописью? Вы шутите? Какого черта? – Танькино терпение стремительно сокращалось, вежливость тоже. – Вам недостаточно даты окончания его срока действия, проставленной здесь компьютером?
– Ноу, мадам! Компьютером недостаточен! Наш жёсткий правило. Вы плотите штраф, – предложил служащий невозмутимо.
– Что-оо? – она еле сдержалась, чтобы не взвыть полицейской сиреной. – А ну, пропустите меня немедленно, или я обращусь с жалобой к вашему менеджеру!
– Чем могу быть полезен? – приблизился второй смотритель в синей фуражке, лицо которого было тоже темно и расплывчато. Акцент был почти не заметен, бейджик на форменной куртке сообщал имя «Michael».
– Вы его менеджер? – кивнула она ему, показав на «Габриэла».
– Ну, допустим, а в чем дело, собственно?
Даже со своей близорукой дистанции, Танька заметила, как двое в фуражках перемигнулись. «Да они сговорились тут! Придумали новое правило, чтобы состричь купоны! Это просто грабёж!» Все гадости странного утра сцепились в липкий комок, обвалянный в её дурном настроении и обсыпанный стрессом, как едкой пылью. Внутри Танькиной головы потемнело, а снаружи, словно теннисные мячи по защитному шлему, били вспышки желтого света, странным образом распространяющиеся по всей станции. Громко – так, что оборачивались прохожие, она кричала о легитимном сервисе, законах Соединенного Королевства, нигерийских мошенниках и правах пассажиров всех стран, пока два темнокожих смотрителя с бейджиками «Michael» и «Gabriel», тащили ее под руки к будке с табличкой «Начальник Вокзала ».
В окне будки маячила третья фуражка, но, в отличие от первых двух, лицо под её синим околышем обозначилось во всех деталях. Даже без очков и без таблички над будкой она сразу узнала Начальника: в своей шумной вокзальной обители он был весьма примечательным персонажем, хоть и редко показывался на публике. Его явления народу («Именно «явления», именно «народу» – иначе не назовешь», – думала Танька) провоцировались разве что мелкими казусами: то пожилой пассажир, поскользнувшись на гладком полу, падал и ушибал конечность, то ломался какой-нибудь пропускник, образуя лишнюю очередь. Но являлся Начальник, и всё приводилось в мгновенный порядок: пострадавшего сажали на электромобиль, пропускник работал исправно, очереди словно и не бывало.
Из-под отливающего голубизной козырька на Таньку смотрели глаза с удивительным выражением: никогда еще ей не встречалось такого отрешенного и, вместе с тем, всеприсутствующего взгляда – уж, во всяком случае, среди станционных служащих. В то же время нахлынуло дежавю: нечто похожее было во взгляде одной негритянки, кажется, на Ливерпуль Стрит, только глаза у той были вроде не голубые.… И лицо самого Начальника она точно еще где-то видела, кроме станции Малибоун. Из подсознания смутно выплыло: «В Москве, на кладбище!», но эта мысль отмелась тут же за несуразностью: даже в строгом и безупречном обличье он похож был, скорее на типично-английского отца невесты , чем на работника русских траурных служб.
К лацкану черного сюртука из дорогой тонкой шерсти был прикреплен бейджик с фотографией в синей фуражке – под ней несколько то ли букв, то ли цифр. Слегка прищурившись, Танька прочла:
ID: 609 Name: Mr John
От руки нарисованная шестерка в графе «ID» выглядела, словно английская буква “b”, а девятка как “g”, хотя, возможно, оно так и было – от близорукости она могла перепутать. «Вполне подходящий был бы номерок для какого-нибудь Феррари**, – подумала Танька с саркастичной ухмылкой, – если бы только его владельцу хватило бабла и тщеславия назвать «богом» себя или своё авто.» Впрочем, по-английски это слово совсем не то означает*.» Неожиданно от смешавшихся двух значений трех букв стало очень смешно, и, вторя опыту глупого машиниста, она прыснула:
– Привет, бог! – только и успела губу закусить, дабы не разразиться хохотом, еще более несдержанным, чем у пассажиров вагона. Ладно хоть, два её русских слова прозвучали не так громко, что «Mr John» мог расслышать бы. Впрочем, даже если расслышал, вряд ли понял – как-никак англичанин. Но, к её немалому изумлению, «ID: 609» (или всё же «ID: bog»?) кивнул в ответ. Да ещё так кивнул, словно вовсе не в шутку её слова воспринял, а в самом прямом смысле, будто вместо «Привет, бог», она сказала: «Good morning, Sir*»!
«Вот ничего себе», – смутилась Танька, но Начальник уже перевёл взгляд на своих подчиненных:
– EXPLAIN, PLEASE*.
Невозмутимость как ветром сдуло с лица Габриэла, когда он коверкано заговорил с еще более сильным акцентом, брызгая слюной и тыча пальцем в Танькин проездной, где «должен быть дата прописьей».
– ДАТА ПРОПИСЬЮ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНА, – перебил его Мистер Джон и обратился к Таньке. – ВАШ БИЛЕТ РАЗМАГНИТИЛСЯ ЧИСТО СЛУЧАЙНО. МОИ КОЛЛЕГИ ПОВЕРГЛИ ВАС В СТРЕСС НЕОПРАВДАННО. ПРИМИТЕ ОТ НАС ИЗВИНЕНИЯ, MADAM.
Танька аж растерялась: она приготовилась было громко «требовать легитимного сервиса» и отстаивать «права пассажиров» вплоть до самой последней инстанции, коей, впрочем, вполне мог оказаться чиновник с ID «bog». Тем не менее, разворот событий оказался вполне неожиданным. Рассеянно пробормотала что-то типа «No problem, thanks*», приняла от Начальника обновленный проездной и, повернувшись спиной к будке, зажмурилась от ярко-желтого света, ударившего прямо в лицо.
Осторожно, чтобы сильнее не повредить и без того слабое зрение, она приоткрыла глаза, постепенно осознавая причину всех тех загадочных желтых вспышек. В огромном цветочном ларьке, ежедневно торгующем полным радужным спектром – от красных тюльпанов до фиолетовых орхидей, мимо вычурной пестроты которого она равнодушно ходила каждое утро, продавался сегодня только один сорт цветов. Весь обширный открытый прилавок занимали букеты больших жёлтых роз. Бутоны на свежесрезанных крепких стеблях набирали цвет и распускались прямо на глазах, превращая прилавок в пышный жёлтый ковер, переливаясь в разбросанных отражениях зеркал и витрин и пуская солнечных – даже не зайчиков, а скорее, оленей и ширококрылых птиц – по всей станции. «Магия вернулась…» – изумленно пробормотала Танька и сделала шаг навстречу куда более тусклым лучам весеннего солнца, пробивающимся в открытые двери.
Мистер Джон вышел из будки и обнял за плечи двух темнокожих парней в синих фуражках:
– NICE TRY, GABE AND MIKE*. ДА ТОЛЬКО НА СЕЙ РАЗ ОНА, – кивнул он в сторону медленно удаляющуюся сутуловатой фигуры, – МАЛО В ЧЕМ ВИНОВАТА. ПРОИЗОШЛИ СОБЫТИЯ НАМНОГО СЛОЖНЕЕ СЛУЧАЙНОГО ВСПЛЕСКА ИЗ ЗАТАЕННОЙ ДУШИ ОДИНОКОГО СМЕРТНОГО.
– Какие события, сэр? – спросил один из старательных подчиненных, не смея поднять глаза на своего всемогущественного Начальника.
Танька вздрогнула – показалось ли, что за ее спиной кто-то еще произнёс «МАГИЯ ВЕРНУЛАСЬ»? Через распахнутые настежь двери она посмотрела назад. Внутри вокзала всё так же отзванивали пропускники, суетились вечные пассажиры, и возле будки Начальника переминались с ноги на ногу Майкл и Габриэл. Начальник стоял рядом с ними и, похоже, тихонько журил: оба смотрителя съежились под тяжестью его рук на своих плечах и угрюмо смотрели в натёртый пол. Еще минуту назад на его зеркальной глади играли желтые блики, а сейчас пол выглядел серым и матовым, и внутри всего помещения словно выключили дневной свет. Танька скосила глаза на цветочный ларёк – его обычный ассортимент пестрел неестественной гаммой: оранжевые гвоздики, лиловые геоцинты, бордовые пионы – как будто пластмассовые и неживые все. И на целом широком прилавке – ни одной жёлтой розы.
(Отрывок из романа "Любовь, Конец Света и глупости всякие", (с) Людмила Загладина, Ильфа Сидорофф)
****************************************************************************************** * Welcome to the village, idiots (англ.) — добро пожаловать в деревню, дурачьё
* Everyone loves a blonde* (англ.) — блондинку любит каждый
** Индивидуальные регистрационные номера с набором цифр, похожих на буквы, складывающиеся в короткие слова, являются модным трендом среди многих автомобилистов, а также показателем их состоятельности, и (реже) – остроумия. Такие номера часто стоят намного дороже самих машин.
Понадобился фарш свинины и много лука, чтоб снова наделать котлет. Гейб, облачившись в свитер и джинсы, отправляется в Теско. Я, в предвкушении процедуры готовки котлет, сижу с утра, не переодетая.
– Ну я пошел! – говорит Гейб.
Я со стула встаю. Вижу, чёт он стал какой-то маленький.
– Никак к низу растёшь, деда Гейб, – говорю ему. И хлопаю дедушку по плечам с высоты своего моложавого роста.
– А ну, сымай тапки! – командует Гейб. – Я ж стою босиком!
– Ты бы меня еще носки снять заставил!
Но тапки (простые, без каблуков) снимаю.
– Ну вот видишь! Как была меня ниже на 2 сантиметра, так такой и осталась! Я тебе не Том Круз, а ты, между прочим, не Николь Кидман! – сказал Гейб злорадно и пошел в магазин.
Задачка с двумя неизвестными. Два пионера пенсионера купили в польском кило сосисок и восемь (штук, не кило) пряников. Съели по четыре сосиски на ланч. На сколько ланчей осталось еще сосисок и есть ли еще пряники?
Читаю “Fried Green Tomatoes at the Whistle Shop Café” (автор Фэнни Флэгг) с то и дело возникающим импульсом растащить весь роман на цитаты и развесить во всех местах, где они будут мне хорошо видны. В частности, одна мне нравится, пожалуй, больше всех:
«Я знаю, что добро и зло есть во всем, – сказала Эвлин, – и всё же я не могу им не завидовать. Как бы я хотела быть такой же свободной и открытой, как они*.»
«Ну, я насчет этого не уверена, – сказала миссис Тредгуд. – Вот чего бы я хотела больше всего сейчас, так это барбекью и кусок пирога. Дайте мне это, и я буду счастлива.»
Последняя фраза миссис Тредгуд вполне подошла бы в качестве эпиграфа к этому сайту. Но и не только к нему.
* Под «ними» подразумеваются негры, действие романа происходит на юге США в нескольких временных периодах, от великой депрессии до второй половины 80-х прошлого века. Этот диалог между Эвлин (48 лет) и миссис Тредгуд (86 лет) происходит в 1986 году в доме престарелых в штате Алабама.
Перевод этого отрывка мой, так как читаю в оригинале, но по моим сведениям, книга очень удачно переведена на русский под названием «Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»». Кто хочет прочитать, найдите, во всяком случае я очень рекомендую (особенно девочкам разных возрастов).
(этот смайлик в данном случае символизирует кулаки покрепче). 
Уж что-что, а рыбу я люблю незатейливо. Чтобы ощущался вкус самой рыбы, а не приправ и прибамбасов, которые могут быть использованы в рецепте. Если рыбного вкуса мне не хватает самого по себе, я лучше разбавлю гарниром. И потому мой рецепт для большинства рыб прост: рыба, вода, перец-соль. Иногда лавровый лист. 
Сижу себе в кабинете, ничем полезным не занимаюсь, хотя дел, все-равно, что планов - куча несусветная, а я волыню. Гейб спрашивает угодливо - не поднести ли мне чего-нибудь ко столу (письменному) зажевать между делом. Если бы я сладкое не бросила, он уже принес бы конфет с чаем. Дважды. Но без конфет и чай, соответственно, менее интересен, поэтому я попросила его принести мне мандарин.
Я сегодня заблудилась. Вернее, не то, чтобы заблудилась, но хотела найти одно, и не нашла. Вместо того, что хотела найти, довольствовалась чашкой капучино (с тертым шоколадом, да, но зато без сахара) в Косте на своей Хай Стрит. 
Вот не поверите, а я бросила кушать сладкое. Совсем. И, может быть, даже НАСОВСЕМ. Меня эта мысль настигала иногда – не жрать чересчур много сладкого, особенно, когда глядела на себя в зеркало. А вот прочитала намедни в книжке, где главный герой Оуэн Мини, который курил по пачке «Кэмела» в день, просто взял и бросил – не растягивая последнюю пачку, а в одночасье – раз – и всё! И вместо этого стал пить пиво и бегать каждый день. Он готовился к подвигу. А мне подвиг нафиг не нужен, мне бы фигуру сберечь. Но поняла я, что главное в деле «бросить» — это бросить. И не важно, сколько у вас при этом 
Раньше я свой капучино покупала в сети кафе «Прет а манжер» по пути на работу около 9 часов утра с понедельника по пятницу. В марте нынешнего года в одном из инвестиционных банков Сити мне было сказано, что для меня там не хватает работы, хотя капучино в разных «Претах» хватает на всех. И меня отправили «на скамью», что в переводе с языка мне подобных означает «делай, что хочешь, но на работу, пока не вызовут, не приходи». И я задумалась о том, что теряю и что приобретаю в результате таких перемен.
