По утрам натощак съедаю я ложку мёда. Уж не помню, кто меня к этому приучил и зачем, но вошло в привычку, хотя я вообще-то мёд так особо-то и не люблю.
Есть люди, которые мёд обожают, старые русские пасечники и припасечные - готовы в интарную жижу белой булкой макать и чаем из блюдца прихлёбывать хоть целое воскресенье. А есть моя двоюродная сестра Надя, которая мёд надух не переносит - её, кажется в детстве им обкормили в эксперименте, похожем на тот, когда мама моя пыталась меня шоколадными конфетами отравить. Наша с Верой любимая месть для Нади* была купить сто грамм медовых конфет, завернуть их в другие фантики, да подсунуть со словами: "На, Надечка, конфетками угостись! Вку-ууусненькие!"
Ну я-то и не пасечница, и не Надя. К мёду вобщем-то равнодушна, но по утрам это уж как стакан воды и горсть Вискас **.
И так как живем мы далековато от пасеки, то мёд на кухонную полку поставляется, как правило, в маленькой стеклянной баночке из ближайшего супермаркета Теско. Продукты закупает обычно Гейб Сидорофф. И хотя он вряд ли забудет, отправляясь в магазин, купить там кусок мяса или рыбы, который намерен съесть на обед в тот же день, но вполне может упустить из виду, что в доме закончилось мыло или, бывало всякое, да - туалетная бумага! Про мёд я и вообще молчу.
Когда в банке остается мёда одна ложка, я оставляю ее на поверхности кухонного стола, на полку обратно не ставлю, чтобы Гейб обратил внимание на лишний предмет там, где не положено, и додумался, что это намёк купить еще мёду. Но Гейб только убирает баночку обратно, туда, где ей стоять положено, на полку с дверцей, с глаз его долой.
Когда в банке остается только чтобы по стенкам на пол-ложечки кое-как наскрести, я опять-таки ставлю ее на виду, на сей раз еще и крышку отвинчиваю, ну загляни ты вовнутрь, ёшкин кот, нафига обратно на полку пустую банку-то ставить? Но Гейб аккуратно завинчивает баночку крышечкой и ставит на всё то же положенное место.
Когда банка вылизывается полностью изнутри, что и мыть не надо, всё, что я еще могу сделать, это, оставить ее опять-таки там, где видно с отвинченной крышкой и запиской: "Мёда НЕТЪ".
Я плакала всё утро опять. А потом спустилась вниз почитать свой гороскоп на кухне. Какие в нем меткие попадания и какая беспонтовая фигня. У меня сейчас только один настоящий астролог. И вдруг вспомнила, как Она стояла на том же самом месте, где я читала нынче утром этот гороскоп, и разговаривала с ангелами.
Я этих ангелов ей купила летом в садовом центре Би-энд-Кью, куда мы приехали ни то за рассадой, ни то за гравием. "Танька, а можно ты купишь мне этих ангелов?" Я совершенно обалдела от такой просьбы. Не столько потому, что дешевые гипсовые статуэтки показались мне чрезвычайно пошлым кишем, который как-то не сочетался с моей Людмилой, сколько из-за того, что она меня об этом попросила. Людмила никогда не просила меня ей чего-либо дарить или покупать. Я сама с радостью дарила ей разные штуки, те которые нравились мне, но ангелы мне однозначно не нравились. Я купила ей этих ангелов.
Несколько недель они просидели в разных позах - то на полу, то на прозрачном обеденном столе, и я в них странным образом "врастала". "Да вроде и не такие уж пошлые," - думалось мне, "вполне себе симпатичненько так смотрятся". Перед ее отъездом я уж подумывала о том, а не оставить ли этих ангелов себе, купить Людмиле что-нибудь другое, типа - что МНЕ нравится. Но помогла ей упаковать чемодан, завернув каждого ангела в упаковочный полиэтилен с пупырышками, чтоб не побились в багаже.
Один из ангелов долетел до Москвы с обломаным крылом. Людмилка-умелица его аккуратно приклеила, и оба вписались прекрасно на полке в ее спальной, как будто всегда там и жили.
Сквозь слезы утром я вдруг наткнулась в своей голове на этот образ - где Людмила стоит на кухне, лицом к ангелам и ко мне, говорит что-то мне, должно быть про то, буду ли я есть абрикосовый тарт с кофе на завтрак, или йогурта мне дать, но сама-то при этом явственно обращается к ангелам с какими-то совершенно другими мыслями - вы только посмотрите!
Когда у меня утром высохли слёзы, я съела кусочек абрикосового тарта, его Игорь вчера в Вейтоузе прикупил. В том самом Вейтроузе, где мы восьмого августа вместе с Людмилой взяли на и купили бутылку дорогого шампанского. И пили его потом. И... танцевали.
А я теперь знаю, зачем ей тогда эти ангелы-то понадобились. Уж пусть Миша с Лидой сами разберутся, какой из них чей.
Людмила была бы довольна - ко мне вернулся-таки аппетит. Вот кто вечно беспокоился о том, правильно и вовремя ли я всегда накормлена... Наверняка ведь не обошлось без ее беспокойства и сегодня - местные приятельницы, с которыми я встречалась сегодня, могли ее в этом как-то услышать.
Сначала Аня из Тэйма пригласила утром на капуччино во вкуснющую кофейню "Рамзи"(?) прям в Тэйме на Хай Стрит. Там уютно и людно и видно, как делают шоколад.
Пока мы пили капуччино, моя кошка Тиба разозлилась на всех, больше всех на меня, конечно, за то, что придумала ее от артрита лечить таблетками, размешанными с кусочками Вискаса, и перевернула лапой огромный свой красный поднос с катцаном - вот вам, мол, нафиг - жрите!
А потом, я прогулявшись по четверговому рынку Принцес Рисборо, и купив ярко-розовую кофту моей крестнице Джессике (в аккурат под синие глаза и рыжие волоса!) и ящик кошачьего печенья, отправилась на ланч к Наташе в Джерадз Кросс. Мы ели коктейль из креветок, салат триклоре, канапе с красной икрой и пили Вдову Клико. На кофе с пирожными поехали в кантри клаб "Стоук Парк" (ну там, где Хью Грант иногда еще в гольф играет). Наташа ела слоёную подкову с бананом и заварным кремом, а я грушу Пашот с каким-то заковыристо-элитным названием. Вкууусно...
за 4 дня я съела горячее блюдо впервые. Надо было Людмилку помянуть, когда в Москве ее близкие и друзья возвращались из крематория на поминки, я решила, что и мне тут пора. Игорь зажарил мне яичницу. "Помяни, Господи, в царствие твоем рабу божию, Людмилу и прости ей ее пригрешения..." Это меня так научили религиозные люди. Только какие же у нее пригрешения нафиг? И я допила коньяк. И еще одна рюмка стоит, пока недопитая ею на полке, с вещицами, которые она напокупала в подарок мне.
Ау, Людмилка... Наш сайт встал в трауре на 4 дня... Я не смогу работать без твоей скорости и производительности, так что давай, подключайся! Понемножку, по зёрнышку...
Не уверенная, что в сельском клубе "Лебядь" продают в антрактах Хааген Дааз, то в день его посещения (вчера) я строго настрого наказала Гейбу Сидороффу купить большой кусок мяса. Хотела замариновать-запечь, как Людмила учила. Но пришла домой, глядь-блядь - а мяса-то и нет! Бежать за ним в магазин - времени нет, в театр надо ехать.
В сельском клубе "Лебядь" было и мороженное, и зрители. Мно-оога зрителей там было. И вот такое вот представление:
Правда, перед началом танца маленьких лебедей просили Хааген Дааза не есть, каберне не пить (и советского шампанского тоже, хотя мужской голос дикторши был с "русским" явно акцентом), а также лебядей для Фотокулинара не фотографировать, и вообще телефоны отключить. А то КГБ их отключит напрочь.
Мясо только сегодня и купили. Ну, маринуется, завтра для фотокулинара сфотографирую.
На шведском столе китайчонка Ли были яичные рулетики, печеные треугольники с карри, жареные морские водоросли, цыплятки-сатэй на шампурах, тостики с креветки в кунжуте, вермишель по-сингапурски, сладко-кислый чикен, рис "Особый", говядина со Свежими (СВЕЖИМИ???) грибами, малайские креветки, цыпо с овощами в устричном соусе, пекинская утка с тонким блином, свиные рёбрышки-барбекью, петушиные крылышки, том-ям по-таиландски... ну и еще десятка два наименований, которыми пестрят подобные рестораны других китайчат, где есть обязательный ланч-фуршет "ешьте сколько влезет всего за пятёру"*, и куда типичный мидл-классовый гражданин заходить поесть стесняется. И так как деревня, где имеет такой свой ресторанчик наш китайчонок Ли, забита этим самым мидл-классом**, то из ланча в ланч одни там пустые столы***. Мидл-класс, пытаясь скрыть свои кулинарные пристрастия, звонит туда из дома по телефону, чтоб заказать тейк-эвей****.
Но китайчонка Ли не так-то просто посадить желтой попой на чопстик - он креативен и предпринимателен. Он водится с важными людьми, имеет правильный пиар. В сети его контактов Абба, Битлз и Элтон Джон. И Элвис из Эйлсбери, дай бог ему здоровья, потому как только он стирает все классовые различия и собирает вокруг шведского стола у китайчонка Ли не по одной дюжине мидл-классников за вечер.
Элвис из Эйлсбери толст, лыс и некрасив. К тому же, не приезжает он на собственный концерт он в окружении охраны в белом лимузине за с затемненными окнами к тайному входу. Он объявляет о своём прибытии, зычно гаркнув в желтую спину: "Хей Ю!" "Откуда вы знаете, как меня зовут?" - струхнет повернувшийся к нему лицом китайчонок Ли. И пока Ли не пригасит лампы дневного света, и не наполнится его ресторанчик первыми аккордами "Бейби, лет ми би ё ловин' тедди-бэр", мидл-класс будет разговаривать полушепотом за столиком своей узкой компании в 2-4 человека*****, выстраиваться в очередь за фуршетом, даже если выстраивать ее не за кем и вообще всячески притворяться, что оказался тут случайно.
Но ват Элвис из Эйлсбери надевает роскошный парик, кожаный костюм, обнажая лысую грудь. Он громко поёт, встаёт в правильные позы и вообще рулит. Ему сходит всё, даже пошлые шуточки типа: "О, откуда ты, лав? Из туалета? А чего приятно пахнешь?" Мидл-классники ржут, как лошади в их собственных конюшнях Батлер Кросса, вскидывают вверх руки в экстазе, машут зажигалками, обнимаются со старушками за соседними столиками, подмигивают официантам, от души угощают китайчонка Ли такиллой, и под конец гарцуют в одном бесклассовом кругу "Вива-аааа, Лас Вегас!" Долго-долго не отпускают Элвиса, успевшего за это время непонятным образом переодется в белый костюм с отливом и кистями и нажраться, как свинья. А Элвис требует еще, чтоб общий хор посетителей ресторана исполнил припев "Гуд рокин' тунайт", сам машет плакатиком с крупными буквами "Оооо!", чтобы кто-нибудь слова в хоре не забыл.
Из ресторана выползали, кто как, официанты мусолили пальцы, подсчитывая щедрые чаевые, Элвис орал вдогонку отъезжающим: "Хей ю! Если тебе куда ехать отсюда надо, смотри машину свою не забудь!" Катрина "Ы" искала под столами предметы нижнего белья. Удался вечер. ---------------------------------------------
* ой, че это я. За пятёру давно уже нигде не накормят, кризис, инфляция...
** если не считать моей соседки Катрины "Ы". Она Хай Класс. И потому живёт в односпальном бунгало, принадлежащем райсовету
*** если не считать за одним из них Катрины "Ы"
**** setup dinner for six за £42.35 с доставкой на дом
***** в-основном пожилые парочки-поджарочки в кардиганах или джерси с портретом Элвиса на груди
Какой может быть разговор, конечно же Хааген Дааз и каберне. В случаях, когда в первом отделении особенно душно, а на лотке с Хааген Даазом только ванильное и клубничный чизкейк - бокал охлажденного шардоне. В очень, ОЧЕНЬ-преочень редких случаях, когда какие-нибудь добрые друзья сподвигнули вас на покупку мест на жестких стульях, но зато в отдельной ложе Королевского Оперного в Ковент Гардене, из которой со второго ряда, т.е. пары стульев за спиной тех, кто сидит у бархатного барьера с моноклем, обмахиваясь веером, все-равно сцену не видно - пьют Моёт. В отместку на выпендрёж с моноклями. Его принесут из буфета прям в ложу в серебряном ведре со льдом.
К чему, думаете, я про это пишу? Да к тому, что предстоящие два дня я запланировала провести под эгидой "Внедряйте культурку - вешайте коврики на сухую штукатурку - в массы". Театр стал ближе к народу. Из Ковент Гарденов он вышел на сцены Свона в Хай Викаме, а из дома культуры Хай Викаме добрался чуть ли ни пешком - аж до таверны "У Китайчонка Ли", стоимость фуршета из лапши, риса, хой сина и чопстиков - отдельно.
Последний раз была я в НАСТОЯЩЕМ театре (малом зале колонного Дворца Викам Свон, что в переводе означает Лебядь Села Викамчиково), на концерте - не поверите КОГО - аж самого Элвиса Пресли! И не поверите с КЕМ - мадам Катриной "Ы" из бунгало на соседней улице.
Когда-нибудь вам удавалось видеть архивные записи концертов Элвиса? Видели там девок, закатывающими глаза в экстазе, бросающими на сцену трусы и лифчики, орущими: "Ай лав ю, Элвис, фак Ми, фак МИ!!!"? Так вот одна из них - моя соседка Катрина. Я сама видела, с нею рядом сидела. Она выпила три бокала каберне, два своих и один мой, ну да я была за рулём. А Хааген Дааза в Викамчиковском Лебеде почему-то не было.
Сегодня вечером Элвис даёт концерт у Китайчонка Ли, и мы с Катриной на него, конечно же, пойдем. Что будет петь Элвис, и под что плясать Катрина будет при этом в китайском фуршете, я вам позднее расскажу.
А в пятницу-пятницу гуси летят и лебеди тоже... я буду в Лебяде смотреть на лебёдушек в пуантах и пачках - группа мальчиков исполнит балет Чайковского. И буду кушать Хааген Дааз. Ну, если он там будет и кондеционеры на балконе второго яруса - единственное место, где мне удалось зарезервировать билеты, не охладят меня еще до начала антракта.
Сначала я не хотела обедать. Вообще. Потому что съела, не без удовольствия, но непонятно зачем - один за другим два завтрака. Первый, после захода в Теско за йогуртами "Уголок Мюллера" и фрюзли, съев два фрюзли и два "Мюллера" зараз. А второй - обычный - после визита с Нинкой в Фуд Кампани - тост с апельсиновым джемом и чай. Когда я спускалась с пятого этажа в бункер на первый, где у нас находятся комнаты для закрытых совещаний, то почувствовала себя толще, чем оба фашиста индуса, спускающиеся со мной туда в одном лифте, вместе взятые, один из которых аж на диете тщетно сидел. Ох, как мне нехорошо стало. "Худеть, худеть и худеть!" - была одна мысль, пока индюки неласково обговаривали со мной условия новой работы на эккаунте, где настойчиво их попросил меня оставить наш банковский клиент. Индусы не понимали, чем я лучше мальчугана по имени Ранжит Наисвани, у которого виза в Юке еще не закончилась, и потому решили, видать, сделать всё возможное, чтобы дальнейшая работа тут мне фунтом изюма не казалась.
С расстройства я съела еще один йогурт. И фрюзли. И еще один. И через час поняла, что для нормального обмена веществ мне не хватает чернослива. Ну, и может, какого-нибудь ма-аааленького салатика из эМ-энд-эС. Ну и что же вы думаете? Вместо ма-аааленького салатика купила себе упаковку с двумя фриттатами из яиц неинкубаторских кур, картошки, грибов шитаке и козьего сыра фета. Ну и чернослива, само собой.
Еще мне надо обговорить дальнейшие условия труда с Нинкой, да и принять решение, а это значит, что 5(файв), т.е. нет 4(фор) о'клок ти (чай с молоком и кексами) совершенно неизбежен. Когда же я худеть-то начну?
Я не была на похоронах. Сдавала письменный экзамен по русскому языку и литературе "Образ Руси в поэме Гоголя Мертвые души", получив в последствии первую в своей жизни тройку за сочинение. Не перечитывала свои неровные строчки на предмет грамматических ошибок, сдала неполностью заполненные листки экзаменатору и вышла из аудитории.
Там, куда я пришла полчаса спустя, угрюмо курили в подъезде мужчины, а женщины сидели за длинным столом в черных платочках с красными глазами. Посередине, в центре стола перед пиалкой, с нетронутым вареным рисом, который женщины называли новым для меня словом "кутья", и тоже в черном платочке, сидела моя младшая сестра Вера, с бледным, без единой кровинки лицом, сухими глазами, и отрешенно смотрела на стол, уставленный странными невкусными блюдами. Были там, помимо кутьи, овсяный кисель, который я ненавидела с детства, и блины, маленькие, круглые, толстые и... противные на вкус. Совсем на такие, какими их делала моя тётя Галя, большими и тоненькими, почти прозрачными, и такими вкусными, что я готова была оставаться у них ночевать хоть каждую субботу не столько для того, чтобы быть рядом с любимой сестрой, сколько для того, чтобы поесть на завтрак тех восхитительных блинов, которые никто ТАК печь больше не умел.
Я не хотела есть ни блины, ни кутью, хоть женщины в черных платочках мне говорили, что я должна "за упокой". В комнате было влажно от слёз и душно от запаха восковых свечек, я взяла за руку маленького Олежку, и мы вышли на улицу.
К подъезду подъехал автобус с черной полоской. Из него молча выходили другие угрюмые мужчины, и женщины в черных платочках, и трое мальчишек, младший - возрасте нашего Олежки. Партия вторых в одном подъезде похорон вернулась с кладбища, выходя из катафалка, люди мыли руки у подъезда и поднямались вверх по лестницам к поминальному стол тремя этажами выше нашего, чтобы есть там свои блины и другую кутью.
Пять сирот в тот день к еде не прикоснулись. Что, интересно, ел водитель жигулей, отнявший у них двух матерей?..
Из всех разнообразных рыб я больше всего люблю треску. С детства любила ее горячего копчения, что продавали в магазине "Океан" на Советской улице, пропахшей рыбой во всех ближайших переулках. Там продавали кильку - "на рупь сто голов", селедку из большой консервной банки поштучно, минтай - "коту на ужин", а иногда деликатесы: консервы "Лосось в томатном соусе", шпроты, свежемороженую рыбу с редкостным названием "Палтус" и рыбу-хек.
Трески горячего копчения с ее белым, нежным, малокостистым мясом я могла зараз съесть сколько угодно. И сколько бы ни ела - всё мало было мне. А потом стало и того меньше, когда треска горячего копчения перешла в разряд "дефицитов". Пока не исчезла совсем.
Британия прекрасна тем, что в здешних магазинах всегда есть много свежей рыбы, трески в том числе. И тем, что прикупив в Теско филе трески, можно нести его домой, кидать на сковородку и парить с чутком воды и соли на медленном огне совсем недолго. Потом, прибрызнув лимоном и добавив свжемолотого перцу, есть просто так. Можно с хлебом и салатом из многа-зелени. Нет для меня еды лучше. Ела вчера, готовил Гейб. Это не восьмое марта отмечали, праздниг кончился у нас еще седьмого, когда конфеты, им по случаю прикупленные, доели. Треска хороша сама по себе, без всяких праздников.
Ровно год назад один из них съел много шоколадного печенья:
А вторая только пила:
(не спрашивайте меня, что)
Вот поеду-ка я да сфотографирую, что эти двое едят сегодня год спустя.
Но чуть позже. Сначала приготовлю на обед свиных отбивных. И, пожалуй, поем. А то я не любитель шоколадных печений и всяких жидкостей в бутылочках. Да и ехать дотуда столько, что еще успею проголодаться. Ждите фоторепортаж
Стоит ли говорить, что проболтавшись целый год в красном галстуке между буфетом, где продавали "салат из капусты" за пять копеек, и пионерской комнатой, где был электрический чайник и мы иногда устраивали чаепития с комсомольским активом и черствыми ватрушками, я взялась-таки за ум и отнесла какие-надо документы куда надо.
Какими-надо документами были: аттестат зрелости, выданый более года назад с тройками по черчению и физкультуре, блестящая характеристика с места работы, которую я самолично написала под чеканящую диктовку директора школы, возлагающего большие надежды на то, что ему не придется иметь со мной дело еще один учебный год, а также копия трудовой книжки(!), которой не каждый абитуриент похвастаться мог - у меня же к тому времени был трудовой стаж! Ну, а НАДО было отнести эти документы в приемную комиссию того же ВУЗа, где я умышленно провалила вструпительные экзамены год назад.
Заработав в общей сложности 10 баллов на первых двух экзаменах, я решила, что можно уже начинать отмечать успешное поступление на ин-яз, и, поев, хорошенько горячих и сочных бабушкиных пельменей, и зачехлив гитару, смоталась в загородный лагерь школьного актива. Тусоваться с теперь уже бывшими коллегами, которые, в отличие от меня ни в какие ВУЗЫ не поступали, и потому расслаблялись там по полной программе на всю пионерско-комсомольскую катушку.
Всю ночь мы пели песни у костра - и я была там вроде в своем любимом элементе с двумя честно заработанными пятерками позади и зеленым коридором на первый курс института впереди. А что-то вот пелось мне не очень. И не пилось. И не елось. И не могла объяснить почему. А на следующий день мы с журналисткой газеты "Молодой Коммунист" Машей Передёлкиной репетировали песню про войну, чтобы исполнить ее вечером на конкурсе политической песни в клубе политпросвещения. Маше хотелось поиметь опыть участия в подобных конкурсах "изнутри" с той стороны сцены, где микрофон повернут лицом к выступающим, а больше ей никто аккомпанировать не стал бы - слуха Маша была лишена. И там на сцене с Машей мне-таки было не по себе, коленки тряслись и сердце ныло. "К чему бы это?" - недоумевала я.
Вернулась домой поздним вечером - "маковой росинки во рту целый день не было", как сказала бы моя бабушка. Не потому, что мы упорно репетировали с Машей, а потом выступали. У меня каким-то странным образом не лез весь день в горло кусок. Дом был странным образом пуст. "Надо бы что-то съесть всё же," - решила я. В холодильнике были недоеденные кем-то вареные пельмени и ничего больше. Я разогрела их с маслом на сковородке, включила телевизор и попробовала себя покормить. Горло вдруг сжалось в комок и не пропустило внутрь ни одного разогретого пельменя. Я сидела перед телевизором, тупо смотря в тарелку, не соображая, что произошло. И услышала, как в в темную прихожую тихо вошла мама.
За чуть больше 24 часов, что я не видела её, мама ужасно состарилась и стала меньше ростом. На ее бледном лице проступили морщины, губы тряслись, дрожали руки. Я вдруг осознала, что за свои 18 лет лишь второй раз в жизни увидела, как моя мама плачет.
Я потеряла дар речи и только бесшумно окрывала рот в немом вопросе: "Что? Что произошло?"
"Я за тобой пришла," - сказала мама голосом, каким я никогда не слышала от нее раньше. "Собирайся, тебя там ждут сестра и братишка. Горе у нас."
Тарелка с остывшими заново пельменями так и осталась перед телевизором. Не помню, не забыли ли мы его выключить перед тем, как за нами закрылась дверь.
Кушать суши на ланч - одно дело. Делать это в компании юного Джошуа Буллкина - совсем другое. Ибо пятилетний бронеподросток в часы обеденного перерыва в любом кафе Сити - явление непрывычное. И уж тем более, где старшие бронеподростки в галстуках армани костюмах хьюго босс тыкают чопстиками в нигири с тунцом, макают сушими лосося в соевый соус и поливают острой приправкой из васаби и чили-перца листья сурепки и толченые семечки кунжута. В одном из таких вот кафе чейна Итцу и отравили Литвиненко. Возможно, с ним рядом тоже сидел такой вот БуллкинД.*
Возмужал Джошуа-то наш Буллкин за... дай бог памяти, сколько же лет, сколько зим-то мы не виделись? Когда встретились последний раз, было ему от роду 4 года плюс девять, кажется, месяцев. Нынче он ходит во школу для пятилеток в глухой нормандской деревне, сам завязывает шнурки, рисует графити на всех заборах и лепечет по-французски на радость родителям, которые непонятно как его понимают при этом. И хотя кушать чопстиками, как старшие братья в армани и хьюго боссах, он еще не привык, но зато с радостью поломает любые, какие попадутся ему в руки, разбросает зеленый горох по всему столу, перемешает крабовые ролы с семгой-нигири в один неопрятный рисовый комок под соевым соусом и радостно запузырит им в первого же подоспевшего официанта, воскликнув зычно "manger vous-même!"**
Его мамаша, моя сводная кума Би за несколько месяцев нашей разлуки добилась небывалых успехов: выучила сто пять французских слов, покрасила стены шато белым, купила новые бусы и берет, а главное - стала признанным автором французско-английских кроссвордов, которые охотно и за большие деньги печатают нормандские листовки. Готовится к выходу в печать ее первая книга.
На этом фоне моя собственная жизнь меркнет. Чем я могу похвастаться? И в оставшиеся полчаса моего обеденного перерыва под удивленным взглядом Би вещала я - о Фотокулинаре.
----------------------------------------------- * Ладно, ладно, шучу. Простите мне черный юмор ** Сами жрите!
Curriculum Vitae пришла мне пора переделывать. Профессиональное резюме то есть, которое, если включать в него все пункты моей трудовой биографии, началось бы с двойки на вступительном экзамене в ВУЗ. Конечно, я его совершенно умышленно завалила, но зачем и почему - это совершенно иная история, к Кулинарному Ежедневнику отношения не имеющая.
В результате я оказалась на улице положила начало СТАЖУ в трудовой книжке в той самой школе, где начинала учиться в первом классе десятью годками раньше. Директором там был муж моей первой учительницы, которая по старой памяти слишком хорошо ко мне относилась и жалела мою маму. Что я вытворяла за год работы в школе «страшной вожатой» и как трепала нервы маме и принявшему ответственность на себя за мое поведение директору, рассказывать тут совершенно неприлично. Но раз уж ударилась я карьерные воспоминания на страницах Кулинарного Ежедневника, то расскажу, так и быть, что мы с разными коллегами в разные периоды моей профессиональной (а также и профнепригодной) активности ели.
А ели мы в буфете, но не на переменах, когда там шум и гвалт, где лили компот за шиворот, плевались рисовой кашей и кидались макаронами*. Мы ели, когда в столовой и в коридоре наступала тишина, пионеры с комсомольцами и октябрятами прятались за тяжелыми двустворчатыми дверями классов и начинали трястись, прежде чем кого-то из них на эшафот к доске вызывали - в той школе очень строгие были учителя.
Мы ели салат из капусты. Почему он назывался салатом, я не могу сказать, потому как была это просто-напросто квашеная капуста, сдобренная морковкой и лучком, но еще перед тем, как ее заквасили. Других салатов, после того, как к началу октября прекращались в школу поставки свежих помидоров, и до конца апреля, пока не начинали уже поставлять длинные тепличные огурцы, в том буфете не продавалось. И вот "салат" тот из квашеной капусты стоимостью пять копеек за мелкую такую тарелку размером с блюдечко, а к нему кусок не самого свежего ржаного хлеба за копейку, стакан чая за три, ну да что еще у них там в буфете находилось, чего вожатская зарплата восемьдесят рэ в месяц позволяла**, - ножка вареной курицы, бутерброд с докторской колбасой или костромским сыром второй свежести, яйцо вкрутую - было то, что надо. Где-то в-среднем у меня 23 копейки в день на обед в буфете уходило. Салату за пять копеек, на самом деле не было цены, но еще бесценнее было поедание его в кругу сплетниц из числа лаборанток, библиотекарш и секретарш, некоторые из которых закончили школу уже давно - аж 2 (ДВА!) года назад, что придавало им чувство превосходства и ощущения себя уже "так.. средних лет женщинами"...
И ведь каким вкусным был тот "салат"-то, черт подери.
**************
* Да не мы, не пионервожатые это делали. А отдельные пионеры и комсомольцы. И даже некоторые октябрята и беспартийные.
** Справедливости ради надо сказать, что восемьдесят рэ в месяц в те времена вчерашней выпускнице средней школы могли бы много чего позволить, помимо тарелки квашеной капусты. Да только безалаберная совершенно была выпускница-то...
Сегодня отличный день. Мало того, что я начала его с любимого круассана с миндалем и чашечки кофэ. Так ведь выпила я эту чашечку ни где-нибудь, а за столом своего домашнего кабинета. Обутая в тапочки, и одетая во фланелевую пижамку в клеточку. А на улице солнце и весна, скоро под окном зацветет белым дерево, приносящее осенью какие-то непонятные плоды. И я посажу в корыто ростки огурцов, чтобы летом их есть и фотографировать.
Что я буду есть сегодня на обед - у меня представление смутное. Почти такое же смутное, как о том, что буду есть на обед через месяц (и главное - ГДЕ!) У меня на работе произошли перемены, навяленые фининсовым кризисом и кредит кранчем, в следствие которых с начала апреля я в банке работать, скорее всего, не буду. Перемены, которые я встретила-таки с чувством ожидаемой радости - давненько меня ничего не бодрило, кроме кофе. Пришло время поднять-таки со стула на колёсиках свою отъевшуюся на круассанах ж.. одну из частей тела, чтобы шагнуть в светлое будущее навстречу новым круассанам.
яйца - "фри реиндж" - крупные в белой скорлупе - 10 шт. упаковку клубники свежей со скидкой на 50% 300грамм - 1 шт. персиковые дольки в собственном соку - 2 шт. пачку желе апельсинового - 1 шт. мучной смеси "Виктория" - 2 шт.
Буду сегодня печь кейк. Строго настрого наказала Гейбу кейк этот не резать и не есть до завтрашнего полдника. Буду печь его в последний день зимы и отмечать его поеданием начало весны завтра. И вообще - время перемен и новых событий.
... оказалось в моей сумке сегодня. Вообще мне нравится с утра положить туда из вазы какой-нибудь фрукт, чтоб чуть позже, на работе, мне было чего "look forward to". Апельсины беру реже, потому что могу нечаянно соком забрызгать соседку себе блузку или светло-серый костюм, а бананы-груши нами почему то не так часто покупаются, а вот яблоки - мои любимые фрукты - самый для таких случаев правильный выбор.
Форма сегодняшнего яблока меня сильно насмешила, тем более, что среди других фруктов в вазе я похожей формы не заметила. Сорт этого яблока, если не ошибаюсь, называется Pink Lady, и никакая не грушовка, что бы вы ни предположили.
На вкус оно тоже на грушу не походило нисколечко.
****
В саду моей бабушки росло много яблонь. Там были развесистные и высокие яблони полосатого аниса со скороспелыми, быстропадающими, скоропортящимися, но удивительно сладкими и нежными на вкус плодами. Были также белый налив, китайка и обязательная антоновка, яблоки были раскиданы везде в доме, в сарае, в гараже, где мама парковала свой мотороллер, под кушеткой в сенях и в большом железном корыте в кладовке. Начиная с августа дом пропитывался удивительным ароматом свежещипанной травы и яблок и оставался там терпок и душист до тех пор, пока кто-то не съедал последнее закатившееся за высокую железную бубушкину кровать пожелтевшее антоновское яблоко. Очень яблочное у меня было детство.
И был в том саду еще один сорт - наш с Верой самый любимый. Напротив куста крыжовника с крупными, как киви, и такими же шороховатыми на ощупь ягодами, возле высокой покрашенной в небесно-голубой металлической бочки, куда мы в жару залазили покупаться, росло дерево, которое в отличие от аниса с антоновкой, никогда не приносило больших урожаев. Яблоки созревали на нем в одночасье, почти в середине лета, практически не опадали, были ровного зеленого цвета, имели тонкую кожуру, конусообразную форму и совершенно удивительный сахарный вкус. Нужно ли говорить, что они съедались быстрее, чем успевали попасть в корыто к собратьям, сортировавшимся кто на варенье, кто на компот? Называли мы их грушовкой, потому что иногда хотелось нам груш, а они у нас не росли. Или за сахарно-медовый вкус, совсем не похожий ни на какие другие яблочные вкусы, хоть и на грушу тоже было похоже мало. Или за странную продолговатую конусообразную форму. Хотя, может, просто это так сорт назывался, но больше я таких яблок не ела нигде и никогда. Бабушка вообще-то их "от семечка" называла. Потому что посадила сама чье-то одинокое семечко в землю. А оно и взошло.
Сегодня на ланч я ела самсу. Что само по себе не удивительно - мало ли кто самсы не ел. Удивительно то, что раньше я ее ела без удовольствия, откусывая пол-треугольничка, остальное комкала с салфеткой, чтобы выбросить в ближайшую урну. Ошибку эту повторяла каждый раз когда у меня на тарелке при каком-нибудь фуршете оказывалась вот эта самая самса, и каждый раз я думала, что может, она ничего себе так на вкус мне покажется. Удивительно также и то, что ела я эту самсу, не зная ее названия, просто обзывая ее про себя "гадкий фаршированый треугольник". И самое-самое удивительное - это то, что мы с коллегами - Нинкой и Гавином отправились за этой самсой за тридевять земель - т.е. блоков пять или шесть, если не больше - чего Лондон блоками считать, если у него вообще нету никакой геометрии - в минимум 15 минут хотьбы от нашего офиса. Самое дальнее, куда бы обычно ходим - это японская столовая возле здания "Огурца" - это пешком минуты три.
Гавин ходит за этими самосами часто, и не за самосами вообще, а за ассортиментом вкусных и свежих вегетарианских салатов. Видимо, переедает в какие-то выходные или тихие семейные ужины стейков коровы и страуса - Гавин-то у нас - южноафриканец.
Едва мы вышли за радиус "Огурца", как нашим с Нинкой замыленным видами окрестностей станции Ливерпуль Стрит взглядам предстала удивительная картина - футурические здания, арт-декор, металло-бетон цилинрических многоэтажек инвестиционных банков, которые в ближайшем будущем не знай кто перезаселит, гаргойлы, дракоши и ангелочки над дверями и крышами домов 18-го века - всё вперемежку... Как будто Сити разукрасили иными красками, как будто мы шагнули в иное измерение.
В вегетарианском кафе Фьючерз, куда мы зашли вообще-то на самом деле за вкусными и свежими салатами, у прилавка стоял симпатичный гей-юноша в наколках, а на стене висело привлекательное меню, на всё вместе глаза мои разбежались врастопырку. Услышала, что Гавин заказывает ассорти-салатов и "самосу", я положилась на вкус завсегдатая и заказала то же самое.
Обратно вернулись другим маршрутом, но все в том же удивительном параллельном измерении. Еще сильнее было моё удивление, когда, раскрыв пакет с ланчем, я обнаружила, что под красивым словом "samosa" скрывается ненавистный мне "гадкий фаршированый треугольник". "Ah, what the hell!" - сказала я себе и от него откусила. Теперь я знаю что такое самса-samosa. Удивительное - рядом.
